У Гарольда Минчума выдался непростой месяц. Если серьезно, то вполне так хреновый. И даже не месяц, наверное, а целый год, - или два, или три, - он уже сбился со счету. 
 
Глубоко затягиваясь едким зеленым дымом из старой трубки, доставшейся ему от отца, министр магии Минчум скользит пальцем по строкам его короткой речи, подготовленной для пресс-конференции его секретарем. Кажется, он прочитал этот текст столько раз, что хоть буди его среди ночи, расскажет наизусть. Но, увы, буквы сливаются, путаются у него перед глазами, отказываясь хоть сколько-нибудь отпечатываться в памяти. 
 
И еще этот чертов шум…
 
- Драклы, - шипит Гарольд, на мгновение раздраженно зажмуриваясь, и гаркает, не оглядываясь, - что там такое, Фостер?
 
Геллерт Фостер, стоящий в помещении подле двери, делает шаг вперед к Минчуму. В прошлом Аврор, а нынче глава личной охраны министра магии, он - один из немногих, кому Гарольд по-прежнему доверяет настолько, что готов делить с ним одно пространство, находясь к Геллерту спиной. В последнее время Гарольду кажется, что ему не стоит доверять вообще никому.
 
- Это демонстрация в поддержку Карадока Дирборна, господин Министр, - чеканит Фостер, и отдает немой приказ одному из его коллег, чтоб проверили обстановку на улице, - они требуют его освобождения из Азкабана.
 
Еще этот чертов Дирборн… Минчум стискивает челюсти и спешно ищет в своей речи короткую строку про статус его дела: «апелляция на рассмотрении, Визенгамот объявит о новом заседании, если оно потребуется». Возможно, этого слишком мало, чтоб усмирить недовольную толпу, но у Гарольда хватает других забот, и между проклятым туманом, стирающим его граждан с лица Земли и нарастающей поддержке Того-Кого-Нельзя-Называть, Карадок Дирборн явно не находится на вершине его внимания.
 
Министр Магии выпускает в воздух струю зеленого дыма. Если б его народ знал, как много Гарольд курит в последнее время, возможно, списал бы это на стресс и понял, что ему все это дается непросто.
 
- Мы готовы, господин министр, - голос Фостера вырывает Минчума из пучины жалости к самому себе: Гарольд вздрагивает и поднимается на ноги. 
 
Час пробил, и это будет вовсе не самый приятный час в его жизни. Представительница его пресс-службы спешит к нему с ворохом бумаг, тараторит что-то о последних изменениях в речь, сует ему в руку стакан воды, но министр почти не слышит ее. Он послушно кивает и следует за ней, как на Голгофу, опустошая стакан одним махом.
 
- Спасибо, Фостер, - остановившись рядом с главой своей охраны произносит Минчум и хлопает того по плечу, - приглядывай там за мной.
 
Центральная улица Хогсмида, почти не похожа на себя. Сцена, свет, трибуна, ряды сидений для журналистов, целая армия охраны… Это была идея Фостера, - вывести журналистов из Лондона в магическую деревню, где легче получить под полный контроль все возможности прибытия волшебников, - и Гарольд даже рад смене обстановки. Он поднимается на возведенную для него трибуну под гул демонстрантов, скандирующих «свободу Карадоку Дирборну» и вспышки колдоаппаратов, в окружении нескольких сотрудников охраны и пресс-службы.
 
Прикоснувшись к своей шее волшебной палочкой, чтоб увеличить громкость собственного голоса, Минчум прочищает горло. На его лице мелькает по-английски вежливая и крайне мимолетная улыбка: время такое.
 
- Приветствую, дамы и господа. 
 
Журналисты, вовсе не изголодавшиеся по сенсациям, коими пестрят их газетенки хотя бы раз в неделю, бросаются конспектировать скучную речь министра магии под чуть стихнувшие возгласы демонстрантов. Обстановка кажется настолько спокойной, что создается впечатление, что Геллерт Фостер вот-вот дослужится до Ордена Мерлина - так хорошо он защищает Министра от любых забот. Это стало бы блистательным завершением его карьеры как раз перед пенсией. 
 
Но Геллерт Фостер мертв.

И человек, примеривший его лицо с помощью оборотного зелья, встречается глазами с Рудольфусом Лестрейнджем, а затем и с Амикусом Кэрроу, - у одних из тех немногих, у кого совершенно точно нет приглашения на пресс-конференцию, но которые присутствуют на ней благодаря работе псевдо-Фостера, - и ожидают его сигнала. 
 
Это его звездный час.